ЗЫ.

[l_u]

Часть 1. "Укус за бочок".

Часть 2. "Ростовщик мести".

Часть 3. Пустое множество.
14. Когда я был. (a , b, c)  15. У меня зазвонил.(a, b, c)  16. Мне захотелось.(a, b ) 17. Мысленно я уже.(a, b) 18. Я положил на.(a, b, c, d) 19. Я мёрз и.(a, b, c) Я повернул.( a, b, c) 21. Я неопределённо.(a, b,  c, d) 22. Я растерялся.(a, b, c, d, е, f) 23. Этой ночью за мной. (a, b, c) 24. Я превышал. (a, b) 25. Моя последняя (по умолчанию).( a, b, c) 26. Меня выбросили за. ( a, b, c) 27. Я снова сидел.( a, b, c)

28. Я не сразу.

Начало. Продолжение. Продолжение. Продолжение. Продолжение.

 Слово «справедливость» действует на евреев, как валерьянка на кота:

-- Вам не нравятся наши представления о справедливости? То, что мы не хотим навязывать нашим меньшинствам жёсткие поведенческие рамки? -- Поль остановился на темноватой дорожке заднего двора, куда мы как-то незаметно забрели, и всплеснул руками, призывая в свидетели приунывшие хозяйственные строения, горящие окна замка и мордастую луну.

Зачем я спорил с ним? Зачем он спорил со мной? Не надеялись же мы переубедить друг друга. Значит, почему-то для нас обоих это казалось важным. Гуманистического фундаменталиста так же невозможно переубедить, как исламского фундаменталиста. Но с первыми хотя бы приятнее спорить.

-- Справедливость? -- желчно сказал я.-- Справедливость – это замечательно. Только я каждое утро желаю себе не встретить на пути справедливого человека, укоренившегося в безнравственной системе.

Поль одобрительно хмыкнул:

  -- Я тоже против одиночки с большим пистолетом. Именно система и должна быть справедливой.
          -- Системы справедливыми не бывают, Поль. Про справедливую систему мне ещё в советской школе рассказывали. Вы наделяете справедливость универсальностью, а от этого она превращается в свою противоположность. Нет ничего страшнее и противнее справедливости вне контекста. Особенно, когда эта справедливость за чужой счёт.

                -- Вы намекаете, что за счёт Израиля?
              -- Да. Европа просто рвётся делить всю справедливость на пайки, а самой находиться в роли хлебореза. Она пропиталась ответственностью за тех, кого европейцы на самом-то деле совсем не приручили. Когда Бог хочет наказать человека, он забирает разум, а когда цивилизацию -- просто внушает ей извращенные представления о справедливости.
              -- Наши понятия о справедливости – отражение нашей морали. И мы не можем снижать её уровень. Ничто не могло бы этого оправдать,-- отрезал Поль.

Ключи бы! «Весь огромный мир - очень узкий мост.» Сегодня -- между исламским фундаментализмом и гуманистическим фундаментализмом. Можно перевоспитать преступника, но не моралиста. Снижая накал спора, осторожно, под локоток к замку, к свету, к музыке, к вину и десерту:

-- Видите ли, Поль, уровень максимально допустимой морали, а также "добра", великодушия и подобного, определяется уровнем гнусности, кровожадности, безнравственности соседа, вернее даже, худшего из соседей.
                -- Это такой ближневосточный закон?

Я похвалил себя за то, что сумел не заметить издевательского тона -- мне полезнее не искрить, а подзарядиться.

-- Это универсальное правило, Поль. Оно относится не только к отдельным людям, к малым и большим сообществам, но даже к животным и ангелам. Вы не замёрзли?

Куда там, замёрз. Терьеры не мёрзнут. Он даже пальто расстегнул и изрыгнул пламя:

-- Этим правилом вы и уничтожите себя! И свою страну! Вы-то найдёте себе других виновных. Но для меня, если Израиль ждёт катастрофа, то виноваты в ней будут сами евреи! Вы ведь раздуваете пламя террора, в котором и сгорите. И хорошо, если одни.

Я засунул руки в карманы. Вежливых слов не было. Этот успешная журнозвезда платила за успех своей ложью и нашей кровью. Вот как. Значит, это мы, израильтяне, раздуваем террор. А не они, журналисты, слетаются на легкодоступную трупную падаль за лакомыми репортажами, пиаря теракты/террористов по всему миру и повышая аттрактивность новых убийств. Эти поли превращают в террористов не только арабский молодняк, они и меня превратили в то, чем я стал/стану. И самое противное, что когда стану, Поль сделает эксклюзивный материал «Последняя прогулка первого еврейского террориста». Жаль, что журналистская судьба эту сволочь так балует. Подпортить ему этот материальчик, что ли? Заляпать какой-нибудь дезой... Ни во что хорошее он не поверит. А в плохое – с энтузиазмом. Как я советовал разъярённому Косинусу -- «Не можешь ударить – разыграй». Я надел печальную улыбку:

-- Я-то, как раз, не найду других виновных. Я даже знаю имена этих евреев, которые будут виновны в новой катастрофе. То есть, я их не запомнил, но мне их называли...
             -- Да?..-- Поль явно повёлся на неожиданную реакцию и профессионально пригасил пыл.-- Я было решил, что вы о политиках, но теперь... Что вы, собственно, имеете в виду?