майседжи о ребе из Бобруйска

Как-то раз один из учеников Бааль Шем Хаима спросил у бобруйского ребе:
- Почему Предвечный, да будет благословенно Его Имя, создал этот мир таким, каков он есть - с нищетой, ненавистью, погромами, завистью и жадностью? Почему Всевышний, Царь Вселенной, не создал весь мир таким же благолепным, как наша синагога? Я написал трактат о том, каким должен быть наш мир и почтительно прошу вас, ребе Бааль Шем Хаим, поскорее ознакомиться с этим плодом моих бессонных ночей и обратиться с молитвой к Справедливейшему из судей, чья Слава вечна, чтобы он изменил мир в соответствии с моими скромными рекомендациями.
Всю ночь читал бобруйский ребе объемный трактат. А когда пробился сквозь ставни первый свет, явился ученик и нетерпеливо начал:
- Ребе, я ждал всю ночь, но ничего в мире так и не изменилось! Почему же Милосердный и Всеблагий Господь...
Но ребе Бааль Шем Хаим прервал автора:
- Ниасилил.

майседжи о ребе из Бобруйска

Как-то раз один богобоязненный еврей спросил у бобруйского ребе:
- Ребе Бааль Шем Хаим, С Б-ей помощью достиг я преклонных лет. Со времен бар-мицвы следовал я неуклонно всем предписанным заповедям, но все равно испытываю страх перед Судом Всевышнего. Нельзя ли узнать уже сейчас, куда я попаду, когда истекут положенные мне дни.
Лишь на мгновение прикрыл веки ребе из Бобруйска и молвил:
- В Олам а-Ба.
Возликовал богобоязненный еврей, но через мгновенье лицо его снова омрачилось:
- Господь Всеблагий дал мне детей. И хоть воспитал я их в праведности, но кто знает, какие испытания ждут их после моей смерти. Не окажусь ли я одинок в своем грядущем блаженстве? Куда попадут мои любимые дети?
Несколько минут не размыкал ребе Бааль Шем Хаим век, и никто не знает куда заглядывала в это время его просветленная душа. Наконец он произнес:
- В Олам а-Ба.
Возликовал богобоязненный еврей, пуще прежнего, но опять постигло его беспокойство:
- Господь наградил меня и внуками. Я так люблю их. А они совсем еще маленькие, как угадать станут они праведниками или грешниками? О если бы вы, ребе, смогли мне сказать, куда попадут мои внуки!
Надолго задумался бобруйский ребе, лицо его побледнело и осунулось. Наконец, разомкнул он набрякшие веки:
- В газенваген.

майседжи о ребе из Бобруйска

Как-то раз один репортер "Петербургского обывателя" был грубо послан редактором в Бобруйск. Прикинувшись хасидом, он проник к ребе Бааль Шем Хаиму и под этой личиной попытался взять у Бобруйского ребе интервью:
- А что, ребе, самое главное для еврея?
Пожевал ребе Бааль Шем Хаим губами, задумался. А потом пробормотал:
- Кри у ктив.
Вскоре в столице империи появился выпуск "Петербургского обывателя" с кричащим заголовком: "Главная тайна евреев раскрыта! Это - КРИАТИФФ!"

майседжи о ребе из Бобруйска

Как-то раз, на исходе праздника Пурим пристали подвыпившие ученики к ребе Бааль Шем Хаиму с вопросом:
- Пурим - наш любимый праздник. Празднуя его мы выпиваем больше вина, чем за несколько предшествующих месяцев, чтобы "не отличать Амана от Мордехая". Мы устраиваем карнавал и Пурим-шпили. Мы приходим с трещотками в синагоги слушать "Свиток Эстер". Почему же именно в этом свитке, в котором повествуется о самоотверженности и чудесном спасении, о любви Всевышнего к своему народу - именно в нем одном, из всех книг ТАНАХа, ни разу не упоминается собственно имя Его? Из-за какого изъяна не удостоен этот свиток нести в себе Его имя?
Бобруйский ребе, примерно исполнивший заповедь "не отличать Амана от Мордехая", сидел, покачиваясь, перед блюдом с "ушами Амана", блаженно улыбался и не отвечал.
Но ученики не отставали:
- Ребе, почему в "Свитке Эстер" ни разу не упомянуто Божественное имя? Что в нем не так?
- Тема ебли не раскрыта,- вздохнул ребе и упал лицом в блюдо с "ушами Амана".