Ту-би-шваль

Празднуя НГ деревьев, обнаружили, что рабби Шимон-бен-Лакиш сказал: "Народ этот подобен виноградной лозе. Побеги его - это главы родов, гроздья - знатоки Торы, листья - простой народ, а "усики" лозы - это всякие пустые людишки. И вот гоздья Земли Израиля просили Всевышнего смилостивиться над листьями тоже, потому что без листьев гроздьям не просуществовать." (Трактат Хулин 92а)

Ну, то что мы "усики" - мы поняли с полпинка. Может быть, слегка обидно только то, что над нами не надо "смилостивиться". Мы же все понимаем, что именно "усики" находят за что зацепиться в этом гнусном, но благословенном мире и определяют направление роста лозы.
Что может быть справедливие несправедливости. Только ощущение, что ты презираешь упорядоченное существование вещей и надеешься при этом не на высшую справедливость, конечно, но хотя бы на то, что ей слегка неловко за происходящее, что и она несвободна, что и она вынуждена танцевать дрессированным медведем под дудку предопределенности.
Теперь. Что же такое предопределенность. Увы, это всего лишь сконцентрированное пожелание большинства. Продукт массовой медитации быдла.
Что можно пожелать нам и вам, тем, которые с нами?
Ну, стойкости. Юмора. Сарказма. Но, как это ни смешно, все-таки веры. Простите нас за это пожелание.

3Ы

1. В то время я. 2.Каждое утро я. 3. В результате я. 4. Я чувствовал.(a, b, c)

5. Мне было.


       Мне было пора идти к Натали -- она боится своего пустого дома и всегда радуется, когда ее ждут. Но ни разу мне об этом не сказала. А я боюсь, что если скажет -- я перестану ее ждать, поскольку она воспримет это как победу своего распорядка над моей свободой.
       Да и вообще, мне интересно было встретиться с ней именно сейчас. Натали, конечно, не слишком тонкий человек, но меня она чувствует, как никто. Часто она начинает подыгрывать моим "кофейным жребиям" еще до того, как я их как-то проявляю. Я вычленяю в ней три модели поведения. Я даже дал им наименования "маркитантка", "капитанская дочка" и "лилябрик". И она почти безошибочно выбирает ту, которую мне хотелось бы.
       Сегодня мне не нужна ни одна из трех. Поймет ли это Натали? А если поймет, то продвинется ли дальше меня самого в понимании происходящего со мной? Ведь я даже представления не имею, какая женщина мне сейчас нужна. Если вообще какая-то нужна, то есть, если никакая не нужна, значит сгодится любая, а это заведомо не так, со мной так не бывает.
       Я трудно схожусь с людьми. То есть, я умею профессионально отрабатывать все эти принятые бизнес-ужимки, да и влиять на людей у меня неплохо получается, но удовольствия, не говоря уже о радости, от этого не испытываю. Напротив, я выполняю тяжелую неприятную работу и устаю. Чтобы я начал испытывать радость от общения с человеком, он должен долго сужать круги вокруг моего "я", пока мне не захочется открыть для него ворота в лабиринт. А потом, если он блуждает правильно, я сам отпираю те потайные калиточки, которые отделяют уровни приближения ко мне. Как в компьютерной игре. Играющий должен зачем-то желать играть (в данном случае в меня/за достижение меня), а я должен хотеть ему помогать. Неблагодарная, трудная, да практически невыполнимая задача. Натали же довольно легко пробежала несколько первых уровней, и я уже лыбился, как дурак, когда бежал ей навстречу -- отворять очередную калитку, у которой мы надолго застывали, обнявшись, чувствуя тепло друг друга, но еще не становясь одним телом. Я, честно сказать, боялся. Боялся надеяться. Но уже начал и не собирался ничего с этим делать. Надежда на ее появление в сердцевине лабиринта, в моей камере-одиночке, из которой меня еще выпускают, но никого не впускают ко мне, эта надежда уже деловито засуетилась. Я все чаще мечтал об окончании срока своего одиночества, не признавая его пожизненным.
       Натали живет в своем офисе. Вернее, офис у нее внутри съемной квартиры. Тихая узкая улочка на задворках Емин Моше, прочный трехэтажный дом оттоманской застройки, отдельный вход, крыльцо, обвитое виноградом, две просторные комнаты с высоченными потолками, одна над другой. Нижняя -- корпункт, офис средней журналистки, которая еще не потеряла надежд на скандальную карьеру в горячей точке. А над ней -- мятное логово безалаберной женщины-цветка, босоножки и длинноволосой веснушчатой хиппушки, любимые цвета которой -- охра, оливковый и сепия, а любимые запахи -- кардамона в джезве и яблочного табака в кальяне.
       Я не поднимаюсь на второй этаж, когда Натали нет дома. Не знаю, догадывается ли она об этом. Наверное да. Кажется ли ей это важным? Наверное нет. Зато я без всякого смущения пользуюсь всей техникой. Хотя у современной женщины компьютер интимнее кровати.