Повторимся, пожалуй. Самое время.

                "И действительно, общим и средним планом изгнание евреями евреев из Газы (из части обетованной им/нам земли) напоминало ролевую игру. Армия Обороны Израиля штурмовала оплоты "оранжевых", команды играли жёстко, но по правилам - не убивали, не калечили. И этим напомнили мне меня. Прежнего меня. Кажется, у моего народа оказалась та же проблема, с которой я лишь недавно справился (справляюсь, справлюсь) - мы были слишком нормальны для наших ненормальных дел/миссий.

   А на экране несколько растерянных солдатиков выволакивали из дома парня с перекошенным, запрокинутым лицом. Он почти не сопротивлялся, он весь ушёл в вопль: "Отец! Отец!" Так кричать можно обращаясь лишь к Богу. И лишь тогда, когда по чьей-то прихоти рушится весь твой мир. А мне казалось, что он обращается ко мне. Ну да, я старше почти на поколение, но... Зов крови или мания величия? Стыдно и жалко. Я корчился на этом медленном стыде. Вытер зудящую щеку. Мокрая. Черт знает что. Я покосился на Волчка, он сидел, чуть наклонив белую лобастую голову, не мигая, гипнотизируя экран. Пасть его кривилась в брезгливой ухмылке, следов жалости или других эмоций не было. Он ненавидел. Этой ухмылкой он похож был на фотографию молодого Высоцкого с изнанки шкафа Косинуса.

   Я резко отвернулся и уже сухими глазами сумел досмотреть. Волчок опять был прав. Мальчик не нуждался в моей жалости. Не потому, что был её недостоин, а просто он был мёртв. Он умер потому, что позволил сделать это с собой, под заинтересованным взглядом нашего Бога или под безразличным взглядом нашего неба, всё равно. И когда он/они согласился/согласились играть по правилам для хороших еврейских мальчиков и девочек, вот тогда они и умерли. Потому что в трагедии нельзя играть по правилам. Потому что трагедия по правилам - это лишь жанр, представление идущее по замыслу автора. Теперь их/нас убьют, это уже вопрос времени. И тех, кто это с ними сделал, других хороших еврейских мальчиков/девочек в почерневшем хаки тоже убьют, а следовательно - они уже мертвы, даже если их жалко и я не могу смотреть на всё это, плачу. А Волчок может, потому что знает об этом с самого начала. Он внятно ненавидит тех, кому будет мстить за этих пока ещё живых чад моего и Божьего народа." (ЗЫ.)