* * * (-20)

Я, конечно, уйду, если скажешь уйти,
мне смиренье привычно.
Я не буду смотреть в равнодушье витрин
и ходить по проезжей части.
Я не буду у досок застывших стоять —
объявленья читать о размене.
Машинально надену свой чёрный берет,
шаль у горла стяну и уйду.
И дорога меня приведёт непременно
к остановке чужой, но такой же, как все,
у неё будут сломаны стенки фанерные,
будут хлопать, как крылья, они на ветру.

На просёлке одной из известнейших улиц
псина полубродячая жмётся к ногам —
переход человеческий нужен и ей,
чтобы в этой давильне минуть колеса.

Что за собака — последний оскал,
рыжая шерсть живёт на ветру,
будто сама по себе, словно хлеб
рыжий, на долгих, как лето, полях...
Шире, ну, шире руки раскинуть!
Вдруг полечу? И захлопает шаль —
крылья вороньи. Да чёрный берет
вмиг воронёнком взлетит с головы...