l_u

1.

Растерянность и беззащитность
перед неведомым законом
и чужеродность откровения,
навязанного по весне.
Какая радость одичания!
Как сладко сбрасывать оковы!
Но нереальность обновления...
Словно падение во сне.
Душа летит в тартарары,
неясно, вниз ли, но куда-то,
и невесомость не блаженство,
коль знаешь, что за ней - удар.
Но разум дремлет, сердце радо,
что вырвалось из совершенства
привычной клетки. До поры
аллюр его вполне удал.
И главное, что беспокойство.
Тревога, господи, тревога!
Казалось бы - и не дорога,
и сроков откровенных нет,
но уготовано затишье
быть может чертом, может, Богом,
и нету сил на ожиданье,
что грянет - темень или свет.
А всё весна. Довольно тупо
идти по парковым тропинкам,
туманом море наползает
на побережье.
Воздух мокр...
Но нераскрывшаяся тайна
обычной - завтра - ветви вишни
насильно вовлекает душу
в какой-то запредельный хор.

2.

Он выходит на балкон, смотрит вдаль, молчит.
Позову. Повернется, и улыбка наготове.
А глаза-то, господи... Я улыбаюсь: "Чист
был человек, а душа грязная!"
Не больно -
улыбается. Я:
"Две улыбки парят над белизной парного асфальта".
Улыбается. Смотрит сквозь.
К полудню открылся, как рана, зной.
Не приходит ни зверь, ни гость.
Я асфальтом, а следом крадутся следы, оплывают.
Напечатан этот проход под парящим балконом.
Здесь сотни и сотни собак, все они одинаково лают.
Здесь тысячи вредных и два никаких насекомых.
А полезных здесь нет насекомых вообще. Но
полезных - имею в виду мне, конечно.
И был пару дней здесь нескладый рыжий щенок,
он славно с морем играл, хвост колечком.
Губы бантиком, понятно, не у щенка,
того, похоже: прибили, пропал, море слизнуло...
Губы бантиком, глазки - винтовочным дулом,
это ли я?! А пока...
Стоит на балконе. Подходят с поклоном века,
представляются.
Но как он обличье меняет! (Странный праздник.)
Слипаются фраз отголоски, чувствую хохот безумия, маюсь...
Вот в одно бы, а потом уже можно в два разных
хоть бокала, хоть облика!.. А пока
чокнемся, брат мой и муж!
Выхожу на балкон, презирая перила и время,
и вижу в тумане свои и чужие потери,
и чувствую вечную жизнь
в пересчете на вечную чушь.