![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
l_uЧасть 1. Укус за бочок.
Часть 2. Ростовщик мести.
8. Вместо Натали ко мне.
начало продолжение
Технически осуществить заказ Марии было сложно, даже сложнее, чем просто убить. Но психологически гораздо проще. Теперь я уже сознавал насколько плохо беру моральные барьеры. После истории с Муруаном я многое про себя узнал, и мне это не нравилось, слишком не вовремя обнаружилось это знание, как раз в тот момент, когда жизненная тропа вывела меня на полигон с полосой препятствий. Бороться с самим собой у меня уже не было времени, поэтому я решил приспосабливаться к себе. Это не самый лучший путь, а всегда источник если не презрения, то снисходительной усмешки (самоусмешки в треснувшее зеркало).
Я научился самозабвенно ненавидеть, я умел не жалеть ни себя, ни прочих (во всяком случае, я в это верил), в принципе, я уже мог организовать кровавое побоище, не зажмуриваясь повести за собой толпу, но в решающий момент погружения клинка в человеческую плоть мне следовало бы умереть от вражеской пули, пробившей навылет пламенное сердце, чтобы не превратиться в струсившего палача на глазах адептов учения. Поэтому мне придется скрывать свое неумение выпускать чужую кровь. Это как плохой вестибулярный аппарат или неумение пить. Это профессиональная (стыдная) болезнь теоретиков/идеологов. Лекарства пока нет. Слегка утешало лишь то, что как я не вглядывался в себя, никаких признаков сентиментальности не заметил.
Задача усложнялась еще тем, что клеймить предстояло в Санкт-Петербурге, не родном, хоть и созвучном мне городе, где подходящих знакомых не было. А было лишь убогое прошлое, оставившее мне -- белую соединительную ткань зажившей раны, а моей дочери -- ни разу не виденного отца-подлеца. Уже понимая, что придется тащить с собой Косинуса, я попытался сымпровизировать альтернативные варианты -- не вышло.
Косинус после той истории словно пропитался ожиданием жизненного перелома не к худшему или лучшему, а, как он выразился, "к живому", от чего меня слегка мутило. Кроме того, отремонтированная за мой счет ванная приводила его чуть ли не в восторг. Он уже дважды звонил мне, чтобы сообщить, то как счастлива нижняя соседка, то как восхищено вернувшееся с островов сексуальное большинство его съемной хаты. А мне не слишком приятно было вспоминать, как я все-таки под конец задребезжал, а Муруан тут же понял это и использовал возникшую двойственность в свою пользу.
Как только в новостях сообщили, что Натали нашлась, а предыдущая информация о похищении не подтвердилась, мы все трое переглянулись и облегченно улыбнулись. Рефлекторно. А Муруан ухватил леску скользнувшей общей улыбки и стал потихоньку наматывать её на ладонь, которой он плавно и завораживающе жестикулировал. Получалось, что мы с Косинусом обидели нашего общего с Натали честного друга недоверием и угрозами, но это он был готов забыть и простить, понимая сложность нашей личной ситуации на фоне калечащего нас всех межнационального конфликта. Чувство страха и горечи он смог пережить и побороть, а ради такого замечательного человека, как Натали, даже готов об этом навсегда забыть. Но! Бригадир отпустил его работать на сторону, а это значит, что завтра он должен принести в бригаду деньги. А он несколько часов сидел на этом стуле и денег не заработал, и упустил заработок за пол рабочего дня, а ведь от его доходов зависят много стариков, женщин и детей. А завтра, не получив денег, бригадир решит, что Муруан их присвоил и выгонит его.
В общем, в какой-то момент, на глазах изумленной публики в лице Косинуса, снова засевшего в углу, я достал бумажник и протянул Муруану деньги. Пока он медлил и вздыхал, давая понять, что рассчитывал на большее, Косинус как-то очень ловко перехватил купюры. И, засовывая их в карман, сообщил, что эти деньги -- за ремонт ванной, и как только -- так сразу. Косинус не дребезжал, остался однозначен и был за это вознаграждён.
Часть 2. Ростовщик мести.
8. Вместо Натали ко мне.
начало продолжение
Технически осуществить заказ Марии было сложно, даже сложнее, чем просто убить. Но психологически гораздо проще. Теперь я уже сознавал насколько плохо беру моральные барьеры. После истории с Муруаном я многое про себя узнал, и мне это не нравилось, слишком не вовремя обнаружилось это знание, как раз в тот момент, когда жизненная тропа вывела меня на полигон с полосой препятствий. Бороться с самим собой у меня уже не было времени, поэтому я решил приспосабливаться к себе. Это не самый лучший путь, а всегда источник если не презрения, то снисходительной усмешки (самоусмешки в треснувшее зеркало).
Я научился самозабвенно ненавидеть, я умел не жалеть ни себя, ни прочих (во всяком случае, я в это верил), в принципе, я уже мог организовать кровавое побоище, не зажмуриваясь повести за собой толпу, но в решающий момент погружения клинка в человеческую плоть мне следовало бы умереть от вражеской пули, пробившей навылет пламенное сердце, чтобы не превратиться в струсившего палача на глазах адептов учения. Поэтому мне придется скрывать свое неумение выпускать чужую кровь. Это как плохой вестибулярный аппарат или неумение пить. Это профессиональная (стыдная) болезнь теоретиков/идеологов. Лекарства пока нет. Слегка утешало лишь то, что как я не вглядывался в себя, никаких признаков сентиментальности не заметил.
Задача усложнялась еще тем, что клеймить предстояло в Санкт-Петербурге, не родном, хоть и созвучном мне городе, где подходящих знакомых не было. А было лишь убогое прошлое, оставившее мне -- белую соединительную ткань зажившей раны, а моей дочери -- ни разу не виденного отца-подлеца. Уже понимая, что придется тащить с собой Косинуса, я попытался сымпровизировать альтернативные варианты -- не вышло.
Косинус после той истории словно пропитался ожиданием жизненного перелома не к худшему или лучшему, а, как он выразился, "к живому", от чего меня слегка мутило. Кроме того, отремонтированная за мой счет ванная приводила его чуть ли не в восторг. Он уже дважды звонил мне, чтобы сообщить, то как счастлива нижняя соседка, то как восхищено вернувшееся с островов сексуальное большинство его съемной хаты. А мне не слишком приятно было вспоминать, как я все-таки под конец задребезжал, а Муруан тут же понял это и использовал возникшую двойственность в свою пользу.
Как только в новостях сообщили, что Натали нашлась, а предыдущая информация о похищении не подтвердилась, мы все трое переглянулись и облегченно улыбнулись. Рефлекторно. А Муруан ухватил леску скользнувшей общей улыбки и стал потихоньку наматывать её на ладонь, которой он плавно и завораживающе жестикулировал. Получалось, что мы с Косинусом обидели нашего общего с Натали честного друга недоверием и угрозами, но это он был готов забыть и простить, понимая сложность нашей личной ситуации на фоне калечащего нас всех межнационального конфликта. Чувство страха и горечи он смог пережить и побороть, а ради такого замечательного человека, как Натали, даже готов об этом навсегда забыть. Но! Бригадир отпустил его работать на сторону, а это значит, что завтра он должен принести в бригаду деньги. А он несколько часов сидел на этом стуле и денег не заработал, и упустил заработок за пол рабочего дня, а ведь от его доходов зависят много стариков, женщин и детей. А завтра, не получив денег, бригадир решит, что Муруан их присвоил и выгонит его.
В общем, в какой-то момент, на глазах изумленной публики в лице Косинуса, снова засевшего в углу, я достал бумажник и протянул Муруану деньги. Пока он медлил и вздыхал, давая понять, что рассчитывал на большее, Косинус как-то очень ловко перехватил купюры. И, засовывая их в карман, сообщил, что эти деньги -- за ремонт ванной, и как только -- так сразу. Косинус не дребезжал, остался однозначен и был за это вознаграждён.
