оглядываюсь

Пишу молоком по ночному пергаменту. Скоро —
к полудню — проявит мои письмена белый зрак Палестины.
И, поразившись банальности скисшего слова,
бодро совру, что ищу воплощение истины
в бледных героях моих перебежек из стервы
в тень, из спектакля в спектакль, из грязи в величие,
в потный пробел ослепительных солнечных нервов,
туда, где сгорают без смрада и дыма приличия.
Не надо истерик, не надо убийственной речи,
мы — не для этого. Созданы — ярким намеком
на то, что стоит за пристрастием выпуклой вечности,
на то, что всегда так прекрасно, и зло, и жестоко.
Продолжим прогулку (как-будто есть выход иной).
Наверное, есть согласованность наших метаний
с тем, кто топорщит усталые крылья у нас за спиной
и ждет лишь момента, чтоб в эту же спину ударить.
Играя беспечность, меси прокаленную пыль,
пытаясь отлипнуть от притяженья земного
или замри, истекай плотью, мыслью и словом
в тот прах, из которого... В Землю, с которой ты был.